Олег Самарцев - Цифровая реальность. Журналистика информационной эпохи: факторы трансформации, проблемы и перспективы

Моя 25-летняя приятельница К. назначила наследницей своего аккаунта в фейсбуке подругу. На логичный вопрос, почему она так рано задумалась о том, что произойдет с ее учетной записью в популярной социальной сети после смерти, К. отвечает, что впервые подобная мысль пришла ей в голову еще несколько лет назад. Тогда за небольшой промежуток времени умерли несколько ее сверстников - одноклассников и друзей детства. В прошлом году не стало близкого человека старшего поколения, чья жизнь никак не была связана с общением в интернете. И чтобы пригласить друзей и бывших сослуживцев покойного на похороны, К. пришлось искать и восстанавливать телефонные номера незнакомых людей по старым записным книжкам. В тот момент она вновь подумала, что человек иногда внезапно смертен.

Ежегодно в интернете появляются десятки миллионов пользователей, все они регистрируются в социальных сетях и оставляют там терабайты информации, а сами виртуальные площадки и хранящийся на них контент давно приобрели материальную ценность. Тем не менее фактически ни у одного из сервисов нет четкой политики выявления аккаунтов ушедших из жизни людей и работы с такими учетными записями.

Что можно сделать с аккаунтом умершего человека

Так, пресс-служба «ВКонтакте» утверждает, что всегда прислушивается к пожеланиям родственников умершего: «Один из вариантов решения этого вопроса - повышение приватности страницы, когда весь контент, размещенный на ней, становится доступен только для друзей, а аккаунт сохраняется в том виде, какой он имел на момент последнего захода на сайт его владельца».

При этом на странице нельзя будет оставить публичный пост, отправить с такого профиля приглашение в друзья, прокомментировать фото или запись на стене - аккаунт будет существовать с тем контентом, который добавил в него сам пользователь при жизни. Получить доступ (логин и пароль) к странице-мемориалу также невозможно - наблюдать за виртуальным существованием покойного после смерти разрешается только со стороны. Наконец, вы можете полностью удалить страницу, но в любом случае придется обратиться в службу поддержки.

В фейсбуке наследника (так называемого legacy contact ) можно назначить при жизни. Когда пользователь умрет, его доверенное лицо должно будет отправить в службу поддержки соцсети специальный запрос. После его подтверждения в профиле покойного напротив имени появится специальная пометка (Remembering ), а наследник сможет добавить на страницу прикрепленный пост (например, с некрологом или информацией о дате и месте прощания с человеком), ответить на новые запросы на добавление в друзья, поменять юзерпик и т. д. При этом внести изменения в прошлые записи, удалить старые фото или кого-то из друзей, получить доступ к личной переписке покойного не получится.

Аналогичная опция доступна и в инстаграме, а вот Twitter пока так и не сформулировал внятной позиции в отношении умерших пользователей.

Как еще можно продлить цифровую жизнь

Радикальные способы продлить жизнь в цифре предлагают сайты, собранные на платформе Digital Beyond . Это в некотором смысле агрегатор постмортальных возможностей для гиков и параноиков. Составить онлайн-завещание? Легко! Запланировать посты, которые будут выходить в установленные даты и время после вашей смерти на несколько десятилетий вперед? Запросто! Главное, чтобы вам хватило терпения. И контента. И денег, конечно.

Сервисы с говорящими названиями вроде MyGoodbyeMessage или Dead Social предлагают самые разные варианты: от простого оповещения всех друзей в соцсетях и контактов в записной книжке, что вы отошли в мир иной, до ведения профиля после вашей кончины и бдения над онлайн-могилкой усопшего. В последнем случае сервис обязуется охранять аккаунт от взлома и спамеров.

Что происходит с юзернеймами после смерти их владельцев

Фактически ничего. К сожалению, регулирование цифрового наследования пока еще практика будущего. Большую часть законов, принципов и моделей поведения в отношении виртуальной смерти нам лишь предстоит выработать в ближайшие годы. С «красивыми» юзернеймами дела сегодня обстоят примерно так же, как некогда с «красивыми» телефонными номерами: кто успел, того и тапки.

Правда, в 2013 году пока что единственное на российском рынке решение в этой области появилось у компании-регистратора Reg.ru, которая, помимо прочего, предлагает опцию завещания домена. Проделать такое с юзернеймом, увы, сейчас невозможно.

Хорошие новости для читеров

Если постмодернистский дискурс предполагает принятие постоянной трансформации человека (менять можно возраст, пол, расу и т. д.), то почему не сделать ход конем и не заменить живое мертвым? Таким вопросом задаются авторы сериала «Черное зеркало», посвятившие теме создания виртуальной копии человека сразу несколько эпизодов нового сезона. Об этом же рассуждает в своей колонке для газеты The Guardian журналистка Оливия Солон. К обсуждению проблемы цифровой жизни после смерти она пригласила сотрудника Оксфордского института интернета Карла Емана. Он утверждает, что только в ближайшие 30 лет в мир иной отойдет около 3 миллиардов человек, которые оставят в соцсетях зеттабайты (1 зеттабайт = 1 трлн гигабайт) информации, и корпорации попытаются извлечь из этого выгоду. «Если хранение аккаунтов умерших потребует больших затрат, то компании захотят это монетизировать», - говорит Еман.

Пока подобными разработками занимаются лишь ИИ-стартапы, такие как Replika, возглавляемая российским предпринимателем Евгенией Куйдой. Проект появился как реакция на трагическую гибель в ДТП друга Куйды Романа Мазуренко. Тогда Евгения попросила друзей и близких погибшего прислать ей логи их переписки с ним в различных социальных сетях. Собранная информация была загружена в нейросеть, и вскоре появился чат-бот, или виртуальный аватар Luka, который отвечает на вопросы и реплики пользователя одноименного приложения так, как это делал бы Роман.

Разработкой аналогичных чатботов занимается и сотрудник медиалаборатории МТИ и Университета Райерсона Хоссейн Рахнама, называющий это «концепцией дополненного бессмертия». Она предполагает создание на основе нейросетей программы, которая не только хранит цифровой след усопшего, но и оригинально «мыслит», то есть может давать оценку текущим событиям и делиться мнением определенного человека уже после его смерти, как если бы его личность нашла возможность продолжать жизнь в машине.

Рахнама считает, что мы сможем пообщаться с давно умершими учеными, политиками и звездами шоу-бизнеса уже через 30–40 лет.

«Представьте, что мы активируем профиль Рональда Рейгана и спросим, что он думает о Дональде Трампе», - заявляет Рахнама в интервью.

По мнению ученого, поколение миллениалов готово к такому развитию событий, ведь молодежь привыкла ежедневно делиться даже самой малозначительной информацией о себе в социальных сетях. Так, только за ближайшие 60 лет каждый сегодняшний миллениал накопит зеттабайты данных.

Психолог из Торонто Андреа Уорник полагает, что цифровая жизнь после смерти ценна в первую очередь для родственников и друзей покойного, поскольку обладает терапевтическим эффектом. В частности, Уорник уверена, что многие прибегнут к разговору с таким виртуальным аватаром не для того, чтобы узнать его мнение, а с целью быть выслушанными и услышанными. В то же время технология может еще больше отстранить и без того испытывающего скорбь человека от реальности и погрузить его в депрессию.

Что будет дальше

С одной стороны, существует вероятность появления безразмерных заброшенных онлайн-некрополей из существующих страниц пользователей социальных сетей и приложений, населенных чат-ботами-зомби. С другой - развитие нейросетей позволяет смотреть в будущее с оптимизмом: не сегодня завтра Илон Маск создаст простую и дешевую технологию, позволяющую «консервировать» не только наши аккаунты и содержащийся в них контент, но и нас самих и даже наши бренные тела. Осталось только дожить до этого прекрасного момента.

Всеобщую цифровизацию, которая охватила мир, сравнивают с электрификацией: как в свое время без электричества невозможно было принципиально совершенствовать экономику и быт, так и современные информационные решения способны вывести все стороны жизни человека на принципиально новый уровень - от управления производством ракет до заказа пиццы на дом.

О повсеместной цифровизации в последние недели особенно активно заговорили российские власти. Словосочетание «цифровая экономика» стремительно ворвалось в обиход, употреблять его становится модно, стильно, современно.

Между тем понятие это довольно абстрактное. В экономике говорить о цифровизации - это все равно что, скажем, говорить об обязательном присутствии кислорода в атмосфере. Без простейшего компьютера, смартфона и прочих цифровых устройств уже немыслима не только экономика, но и бытовое существование современного человека. И пропагандировать цифровизацию экономики - это примерно то же самое, что призывать людей дышать. Однако более масштабное, глубокое и оперативное внедрение цифровых технологий, конечно, требует решительных действий.

Волны инноваций

Широкое распространение компьютеров, ИТ-решений, телекоммуникационных средств вполне справедливо называют цифровой революцией, которая, по мнению многих ученых, сейчас вступила в решающую фазу: в текущем году каждый второй житель планеты считается подключенным к интернету. А по оценке международной исследовательской компании McKinsey, в течении ближайших двадцати лет 50% всех рабочих операций в мире могут быть автоматизированы. По масштабу этот процесс может быть сопоставим с промышленной революцией XVIII–XIX веков. Например, в Англии в свое время доля рабочих, занятых в первичном секторе экономики, уменьшилась более чем вдвое; правда, это заняло не двадцать, а сто шестьдесят лет (с 1710 по 1871 год).

И так же как промышленная революция позволила отдельным странам добиться впечатляющих темпов экономического роста и вырваться в мировые лидеры, так и нынешняя цифровая революция обещает рывок тем, кто сможет вовремя и правильно воспользоваться цифровыми технологиями.

Цифровая трансформация экономики происходит под действием волн инноваций, интенсивность которых в последнее время увеличивается. Если некоторые периоды цифровой революции длились десятилетиями, то сейчас счет идет на годы и даже на месяцы.

Началом цифровой революции сейчас называют 1960-е годы, когда появились компьютеры, которые постепенно обучались работать всё быстрее и делать больше вычислений. Потом появилось программное обеспечение, которое с 1980-х помогало автоматизировать многие рутинные бизнес-процессы в компаниях.

1990-е прошли под знаком бурного развития интернет-технологий, начала расцветать интернет-торговля, появлялись всевозможные интернет-сервисы, электронная почта, чаты и прочие средства электронной коммуникации. В 2000-е интернет-коммуникации трансформируются в социальные сети, широко распространяется сотовая связь, появляются беспроводные сети передачи данных вроде Wi

Голые цифры

Темпы роста отраслей, относимых к цифровой экономике, указывают не на бум отрасли, а на стагнацию. Хотя нельзя отрицать структурных изменений в бизнесах, все-таки истерика вокруг всеобщей цифровизации немого похожа на пиар-поддержку отраслей, попавших в сложной положение.

Общий объем мирового цифрового рынка составляет 3,3-3,5 трлн долларов. А вот темпы его роста в последние два года не поражают воображение: минус 6,0% в 2015 году и всего плюс 0,3% в 2016-м. Тогда как темпы роста мирового ВВП — 2,4 и 2,3% соответственно.

Негативный вклад в рост цифрового рынка вносят отрасли, связанные с большими инвестициями и «металлом»: услуги связи и приобретение техники. Растущие рынки — разработка программного обеспечения и IT-услуги. Облачные сервисы, несмотря на то что о них много говорят, стагнируют.

Забавно, что стагнацию рынка аналитики объясняют слишком крепким долларом — это затрудняет экспорт услуг и техники основных мировых производителей. Так что IT-рынок должен не очень любить Дональда Трампа, политика которого будет способствовать дальнейшему укреплению доллара.

Совокупный мировой ВВП — 75 трлн долларов. То есть IT-отрасль занимает примерно 5% мировой экономики.

Зачем нужна цифровая программа

Текущую государственную программу можно рассматривать как очередную попытку в новых технологических условиях подойти к теме модернизации страны. Ранее эти попытки были, но общей стратегии научно-технологического развития как части промышленного развития страны они не породили. Более того, не складываясь в целое, точечные инициативы приводили к внутренним противоречиям и конкуренции между проектами развития.

Практически во всех значимых развитых и развивающихся странах мира существуют и уже реализуются аналогичные программы (промышленный интернет, индустрия 4.0, интернет +). Но они не реализуются в вакууме, отдельно от всей экономики, они тесно интегрированы в другие программы: например, Advanced Technologies Initiative в США или Made in China в Китае, которые занимаются развитием отраслей с высокой добавленной стоимостью. По сути цифровая экономика здесь решает задачи вывести уже существующую развитую промышленность на новый уровень развития. По аналогии программа цифровой экономики в России должна не столько решать узкоспециализированные задачи интенсификации развития и внедрения информационных технологий, сколько стать инструментом модернизации отраслей, а также точкой входа для внедрения или создания с нуля передовых промышленных технологий, которые в России пока не созданы. Впрочем, сможет ли это сделать наша цифровая экономика, которая и сама находится не в лучшем состоянии?

Цифровая экономика появилась десятки лет назад, началом ее возникновения условно можно считать появление компьютеров и интернета. Сегодня она приобретает новое качество, с одной стороны, в связи с проникновением интернета в ранее не интернетизированные отрасли (промышленность, сельское хозяйство, энергетика, транспорт, ЖКХ, городская инфраструктура), а с другой стороны, ведет к интенсивному развитию новых прорывных технологических рынков, таких как искусственный интеллект, 3D-печать, беспилотный транспорт, робототехника.

Цифровизация экономики происходит по двум направлениям: а) производство продуктов и услуг цифровой экономики и б) их потребление и — за счет него — изменения различных отраслей экономики. При этом развитыми современными странами считаются не столько страны, в которых высоко потребление цифровых услуг и продуктов, сколько страны, в которых эти цифровые продукты и услуги производятся. Россия стоит в числе лидеров в части потребления отдельных цифровых услуг (интернет-доступ, сотовая связь, многие сегменты потребительских интернет-сервисов), в других сегментах сравнительное проникновение цифровых услуг не такое значительное (электронная коммерция, облачные сервисы и др.). С точки же зрения производства картина еще более неоднородная, так как в отдельных сегментах интернет-услуг и программного обеспечения (интернет-поиск, социальные сети, антивирусные решения, отдельные сегменты электронной коммерции и корпоративного программного обеспечения) позиции российских компаний сильны, в других российские компании находятся на вторых ролях или занимают маргинальное положение (микроэлектроника и электроника, телекоммуникационное и сетевое оборудование, многие сегменты корпоративного программного обеспечения и облачных сервисов, часть сегментов электронной коммерции и потребительских интернет-сервисов). Картина значительно усложняется, если мы будем анализировать развитие в динамике: 1) по многим направлениям, где позиции российских компании все еще устойчивы, мы испытываем сильную конкуренцию иностранных игроков (от интернет-поиска и социальных сетей до электронной коммерции и онлайн-такси); 2) современные технологические стратегии передовых стран мира приведут как к переделу текущих отраслевых рынков, так и к созданию новых направлений услуг и бизнесов: рынков автомобилестроения — за счет электромобилей и беспилотного транспорта, энергетики — за счет технологий смарт-грид и альтернативной энергетики, промышленности — за счет 3D-печати и роботов, образования — за счет дистанционного образования и новых форм обучения.

Во всех вышеприведенных направлениях в России существуют технологические разработки, команды и компании разного уровня успешности. Но этого мало. От технологии до рынка большой путь, а от стартапа до создания крупной компании международного значения — еще более длинный и трудный. До того как это произойдет, лучшие специалисты и команды могут уехать за рубеж, быть перекуплены крупными иностранными компаниями или не выдержать конкуренцию с этими же технологическими гигантами. Все это в России и происходит. Мелкие нишевые или локальные технологические проекты, ориентированные на локальный спрос, выживают, а крупные, капиталоемкие, долгосрочные, требующие значительных инвестиций, долгосрочной поддержки и значительного рыночного спроса, который российский рынок сам по себе не может обеспечить, либо уходят за рубеж, либо выживают скорее как исключение, чем правило.

Рынки США или Китая сами по себе очень большие, в денежном выражении очень емкие и позволяют окупаться крупным инвестиционным проектам любого масштаба. С другой стороны, уровень доступных венчурных инвестиций в этих странах больше российского на порядки. Кроме того, в технологически развитых странах мира (прежде всего США, Германии, Китае, Японии, Южной Корее), в отличие от России, уже есть крупные технологические компании мирового уровня, которые активно инвестируют в НИОКР и реализуют долгосрочные программы технологического развития. Но даже эти компании создают отраслевые и проектные ассоциации и консорциумы и активно пользуются государственной поддержкой. У нас же пока нет похожих компаний, которые располагают не только сопоставимыми финансовыми и технологически ресурсами, но и рыночными позициями и соответствующей управленческой и рыночной экспертизой для конкуренции с западными компаниями на равных. Эти же страны, несмотря на кажущуюся самодостаточность частного бизнеса, реализуют широкий перечень государственных программ и инструментов поддержки развития новых технологий и технологических рынков, связанных с цифровой экономикой. При этом поддержка является целевой, конкретной и системной.

Поэтому, чтобы создать в России компании, конкурентоспособные с международными, потребуются не только усилия, сравнимые с текущими программами развития развитых и развивающихся стран, но и комплексные организационные и управленческие изменения, аналогичные восстановлению стран Западной Европы (во время реализации плана Маршалла), программам послевоенного развития Японии или Южной Кореи, недавней модернизации Китая (1990-2000-е годы).

Полная версия материала доступна только подписчикам

Подпишитесь, чтобы иметь полный доступ к материалам журнала «Эксперт»

Представленная правительством программа цифровизации экономики пока не выглядит как документ, следуя которому можно совершить прорыв в этой области. По мнению участников рынка, в программе не хватает экономических задач, связанных с развитием цифровой индустрии, новых способов производства и вывода отечественных технологий на глобальные рынки

Всеобщую цифровизацию, которая охватила мир, сравнивают с электрификацией: как в свое время без электричества невозможно было принципиально совершенствовать экономику и быт, так и современные информационные решения способны вывести все стороны жизни человека на принципиально новый уровень — от управления производством ракет до заказа пиццы на дом.

Между тем понятие это довольно абстрактное. В экономике говорить о цифровизации — это все равно что, скажем, говорить об обязательном присутствии кислорода в атмосфере. Без простейшего компьютера, смартфона и прочих цифровых устройств уже немыслима не только экономика, но и бытовое существование современного человека. И пропагандировать цифровизацию экономики — это примерно то же самое, что призывать людей дышать. Однако более масштабное, глубокое и оперативное внедрение цифровых технологий, конечно, требует решительных действий.

Волны инноваций

К 2010-м балом аппаратных средств уже правит его величество смартфон, совмещающий в себе функции огромного числа устройств. Ну а в последние годы на передний план вышли облака, большие данные, прогнозная аналитика, интернет вещей, индустрия 4.0.

Что же касается самых последних волн инноваций, то ожидается, что в ближайшие годы прорывные цифровые решения обеспечат такие новые технологии, как машинное обучение, виртуальная реальность, искусственный интеллект, блокчейн, цифровые платформы, роботы и робототехника.

Цифровая экономика ломает привычные модели отраслевых рынков. Взять хотя бы туристический бизнес: в США за последние пятнадцать лет выручка онлайн-сервисов по бронированию гостиниц выросла более, чем в десять раз, тогда как число турагентов сократилось более чем наполовину. А интернет-магазин Amazon.com, начав с продажи книг, уже давно превратился в гигантскую электронную площадку по продаже всевозможных товаров с оборотом более 80 млрд долларов, и он уже не только продает, но и производит собственные потребительские товары.

Экономика digital

Считается, что понятие цифровой, или электронной, экономики ввел в оборот американский ученый Николас Негропонте из Массачусетского технологического института. И хотя на этот термин сейчас ссылаются ведущие мировые экономисты, понятие «цифровая экономика» до сих пор остается размытым. Заявлено, что оно определяет все виды экономической деятельности, основанные на цифровых технологиях: электронную коммерцию, интернет-сервисы, электронный банкинг, развлечения и т. д. Однако не ясно, где сейчас проходит граница между экономикой цифровой и «аналоговой». Допустим, если где-нибудь в глубинке пекарь с помощью СМС сообщает постоянному покупателю, что свежие булки готовы, он формально использует цифровую технологию для продажи товара и таким образом имеет все основания считать себя частью цифровой экономики.

Тем не менее аналитики пробуют определить лидеров цифровой экономики, посчитать ее долю в ВВП разных стран. Согласно последнему исследованию McKinsey, лидируют сейчас США, Китай и государства Евросоюза. В частности, доля цифровой экономики в ВВП США и Китая составляет 10% (см. график 1).

И это только начало. Прогнозируется, что в Китае до 22% увеличения ВВП к 2025 году может произойти за счет интернет-технологий. А в США ожидаемый прирост стоимости, создаваемой цифровыми технологиями, может составить 1,6–2,2 трлн долларов.

По мнению международных аналитиков, Россия сильно отстает по этим показателям. По подсчетам McKinsey, доля цифровой экономики в ВВП России составляет 3,9%. Но обнадеживает динамика: ВВП РФ с 2011 по 2015 год вырос на 7%, а объем цифровой экономики за тот же период, по данным McKinsey, увеличился на 59% — на 1,2 трлн рублей. Таким образом, считают в McKinsey, за пять лет на цифровую экономику пришлось 24% общего прироста российского ВВП. Аналитики считают, что России вполне под силу утроить объем цифровой экономики с 3,2 трлн рублей в 2015 году до 9,6 трлн в 2025-м, тогда доля цифровой экономики с текущих 3,9% ВВП увеличится до 8–10%, то есть достигнет уровня развитых стран.

Успехи есть

Международные отчеты относят нашу страну к группе «активных последователей», где помимо нас значатся, например, Бразилия, Польша, Чехия. Эту группу обгоняют страны — «цифровые лидеры» в лице Сингапура, США, Израиля, Великобритании, Германии, Франции и др. А самые последние места занимает группа «отстающих последователей» — в их число, в частности, входят Индия, Австралия, Таиланд, Филиппины, Египет, Ливан.

Неплохо смотрятся достижения в России в области инфраструктуры: проникновение интернета в России составляет 73%, при этом тарифы на фиксированный интернет для российских пользователей ниже аналогичных средних тарифов в странах Западной Европы на 44%, на мобильный интернет — на 18%, неплохи у нас показатели по скорости среднего доступа (12 Мбит/c) — это выше, чем, например, во Франции или в Италии.

К безусловным достижением процесса цифровизации бизнеса в России можно отнести появление успешных и динамично развивающихся цифровых компаний вроде «Яндекса», который входит в тридцатку ведущих интернет компаний мира и успешно конкурирует с Google не только на отечественном рынке, но и на некоторых зарубежных, например в Турции. Есть в России и свои успешные социальные сети —«ВКонтакте» и «Одноклассники», которые сейчас активно трансформируются в сторону обеспечения различных интернет-сервисов. В сфере электронной торговли успешно развиваются такие проекты, как Avito (входит в мировой список ведущих частных технологических компаний по уровню капитализации), ряд российских компаний добиваются мирового признания на международных рынках («Лаборатория Касперского», ABBYY, Acronis и проч.).

Динамично развивается сектор различных цифровых сервисов: например, растет число покупок в интернет-магазинах, таких как «Озон» или «Эльдорадо» (у последнего за прошлый год онлайн-продажи выросли на 40%), рынок услуг такси стал более доступным благодаря сервисам вроде «Яндекс. Такси», в области бытовых услуг растет число пользователей у таких сервисов, как YouDo, цифровизация охватывает и рынок труда (Superjob), развлечений (онлайн-кинотеатры, например Ivi), доставка готовой еды (Delivery Club) и многих других бытовых сфер.

Довольно высока в России и степень цифровизации финансовых услуг. Авторитетные аналитические компании признают, что мобильные приложения крупнейших российских банков имеют в полтора-два раза больше функций транзакционного обслуживания, чем аналогичные приложения крупнейших европейских банков. На российском рынке начинают играть заметную роль, например, банки без отделений: «Тинькофф», например, уже считается крупнейшим независимым банком такого рода в мире и занимает второе место среди российских банков по выпуску кредитных карт.

Вполне успешно развивается в России цифровой формат государственных и муниципальных услуг, количество их пользователей только за 2016 год удвоилось и достигло 40 млн человек — это половина активных пользователей интернета в России.

Большой шаг вперед сделан в цифровизации здравоохранения. Еще шесть лет назад записаться к врачу можно было только через регистратуру в поликлинике, но сейчас уже 30% жителей Москвы записываются на прием самостоятельно через интернет. В некоторых поликлиниках столицы уже внедрена система, когда вызовы врача на дом автоматически распределяются между сотрудниками с учетом их актуального местонахождения. А до конца текущего года планируется оснастить все бригады скорой помощи Москвы планшетами, которые будут иметь доступ в общую базу данных с электронными картами пациентов, где можно получать доступ к информации, например, об аллергиях и хронических заболеваниях людей, к которым они едут на вызов.

Отставание есть

Впрочем, при всех цифровых достижениях отставание России от мировой цифровизации существенно. Мы «на уровне» только по степени проникновения интернета — как уже отмечалось выше, оно составляет 73%, что соизмеримо с аналогичными показателями в ведущих странах ЕС (Великобритании, Германии, Италии, Франции и Швеции), где проникновение достигло 82%. Россия почти догнала ЕС и по проникновению смартфонов (60% в России против 62% в ЕС).

Но по другим показателям отставание значительное. Если в ЕС доля электронной торговли в общем объеме розницы — 7%, то в России — 4%, доля граждан, совершавших покупки онлайн в ЕС составляет 55%, в России — 23%. Наконец, если в ЕС 77% организаций имеют свой веб-сайт, то в России — лишь 43%, а доля организаций, использующих ИТ-системы работы с клиентами (CRM-системы) в ЕС составляет 33%, в то время как в России всего 10%.

Да, Россия наращивает экспорт программного обеспечения, но все же размах бизнеса ведущих российских цифровых компаний в глобальном масштабе выглядит скромно. При этом основная часть российского экспорта услуг по разработке программного обеспечения приходится не на лицензионный софт, а на индивидуальные решения, преимущественно для крупных иностранных компаний, которые в свою очередь получают более значимую долю прибыли от реализации уже конечных продуктов и услуг.

Что касается интернет-сервисов, то объемы продаж в российских интернет-магазинах растут медленнее, чем в иностранных, и это тревожный факт. Российские онлайн-ритейлеры с трудом сдерживают натиск, например, китайских интернет-магазинов, доля которых на российском рынке выросла с 25% четыре года назад более чем до 60% сейчас.

Но наибольшее беспокойство вызывает отставание цифровизации ключевых отраслей российской экономики. Согласно исследованию McKinsey, от Европы в России по уровню цифровизации заметно отстают все основные отрасли, при этом особые важные из них имеют наибольшее отставание. Например, нефтегазовая отрасль отстает от ЕС на 54%, транспорт и складирование — на 56%, добыча полезных ископаемых — на 66% (см. график 2).

Динамика внедрения автоматизированных систем на российских предприятиях довольно высока. Согласно исследованиям, доля организаций, внедривших системы автоматизации ресурсов предприятия (ERP), с 2010 по 2015 год выросла в 1,8 раза, доля организаций, внедривших системы автоматизации работы с клиентами, увеличилась за тот же период в 2,4 раза, а доля организаций, использующих электронный обмен данными между своими и внешними ИТ-системами, возросла с 2011 года в 1,9 раза. Однако, несмотря на высокие темпы роста, доля организаций, использующих системы ERP и CRM, составляет всего 10%.

Попасть на поезд цифровизации

Что же нужно делать, чтобы успеть на набирающий ход поезд глобальной цифровизации? Государству и бизнесу нужно обратить внимание на целый ряд принципиальных моментов. Начать с того, что необходимо создавать благоприятный инвестиционный климат: одно из главных ограничений развития российских компаний, в том числе в области хайтека, — недостаток инвестиционных ресурсов. Если объем государственного финансирования НИОКР в России в целом соответствует уровню развитых стран (0,4% ВВП), то доля частного финансирования исследований и разработок составляет всего 0,7% российского ВВП (например, в США это 1,9%, в Германии — 2%). А сфера венчурного финансирования является просто-таки проблемной: в США доля его объемов в процентах от ВВП в 21 раз больше, чем в России.

Одновременно новая цифровая реальность требует оперативного совершенствования системы образования и подготовки кадров: Сейчас доля сотрудников, чьи функции непосредственно связаны с разработкой и применением цифровых инструментов, составляет в России около 2% общей численности занятого населения — вдвое меньше, чем в развитых странах.

Компаниям следует более активно внедрять новые цифровые решения. В частности, сейчас плотность роботизации производства на российских предприятиях более чем в 20 раз ниже среднемирового показателя.

Программа максимум

В принципе, большинство упомянутых выше мер отражены в новой государственной программе «Цифровая экономика», которая была представлена в начале этого месяца.

Документ получился эпический, в нем предполагается осуществить комплекс всесторонних мер до 2025 года и перевести российскую экономику на цифровые рельсы. Программа состоит из восьми ключевых разделов: государственное регулирование, информационная инфраструктура, исследования и разработки, кадры и образование, информационная безопасность, государственное управление, «умный» город» и цифровое здравоохранение.

Программа ставит довольно амбициозные задачи. Например, к 2025 году во всех российских городах с числом жителей от одной тысячи человек будет организовано стопроцентное проникновение широкополосного доступа в интернет, а в городах с числом жителей от 300 тыс. человек будут запущены сотовые сети пятого поколения (5G).

Программа предполагает, что Россия станет привлекательным местом для ИТ-специалистов, будет обеспечена их всесторонняя поддержка. В плане образования предполагается «создать гибкое проектирование и соединение различных образовательных и трудовых траекторий». Обещано, что к 2025 году в России будет 100 тыс. выпускников высшего образования — профессионалов в области ИТ и 500 тыс. выпускников высшего и среднего профессионального образования с навыками в области ИТ.

Помимо этого в России появится несколько десятков «умных» городов, их жители с помощью цифровых технологий будут активно вовлечены в управление, по улицам будет передвигаться беспилотный транспорт. Наряду с «умными» городами в России будут развиваться специальные «фабрики будущего», уже в следующем году в соответствии с программой предполагается создать не менее десяти цифровых платформ для исследований и разработок, а также принять нормативно-правовые акты, определяющие взаимоотношения их участников. Много внимания в программе уделяется вопросам кибербезопасности; в сфере государственного регулирования работу госучреждений предполагается продолжать переводить на электронный документооборот; доля услуг, предоставляемых органами госвласти в электронном виде, составит 80%. Наконец, в 2019 году планируется принять закон, определяющий основные понятия и принципы правового регулирования цифровой экономики.

И хотя программа местами напоминает речь известного литературного персонажа в шахматном клубе «Четырех коней», в целом участники ИТ-рынка позитивно оценивают появление такого документа. «Сам факт наличия такой программы очень позитивный. Дигитализация наступает, и, оседлав эту волну, можно выиграть и продвинуть экономику, — заявил «Эксперту» Борис Бобровников , генеральный директор компании КРОК.

Пока программа окончательно не утверждена, не очень ясен и объем ее финансирования: одни официальные лица говорят, что на программу может быть выделено 100 млрд рублей, другие упоминают более скромных цифрах — 5–10 млрд рублей в год. «У программы есть много интересных моментов, при этом у нее есть и справедливая критика: в ее содержании есть нестыковки, вопросы остаются, поэтому программа сейчас обсуждается и будет дорабатываться», — признался на круглом столе, организованном журналом «Эксперт», Салават Мигранов , директор департамента развития высоких технологий Министерства связи и массовых коммуникаций. «Экономических задач, связанных с развитием цифровой индустрии, новых способов производства, вывода отечественных технологий на глобальные рынки в программе не так много», — считает Тагир Яппаров , председатель совета директоров группы компаний «АйТи».

Одновременно у многих вызывает непонимание стремление тратить внушительные бюджетные средства на технологии, необходимость которых пока еще сомнительна: например, зачем развивать сотовые сети 5G, когда скорость мобильной связи 4G и так устраивает большинство потребителей? Наконец, высказываются опасения по поводу бездумного вмешательства государства в те сферы, где рынок все сможет отрегулировать сам. «В целом работа над цифровой стратегией страны, конечно, должна быть, и очень хорошо, что у нас появилась такая программа, — говорит Сергей Зверев , технический директор компании BINO CX. — Но настоящее развитие инноваций и технологий стимулируется исключительно конкуренцией, стремлением предприятий быть более эффективными. К сожалению, у нас до сих пор целые отрасли представлены государственными монополиями, инвестиционная привлекательность российских частных компаний находится на минимуме за последние двадцать пять лет. Толчком для развития инноваций должны служить либерализация рынков, совершенствование законодательной и судебной систем. Иначе, перефразировав известную истину, если оцифровать плановую экономику, получится оцифрованная плановая экономика».

Современная гипотеза об устройстве мироздания гласит, что весь наш мир — это не более чем матрица, виртуальная реальность, созданная неизвестной формой разума. Недавно инженер, специалист в области цифровых технологий Джим Элвидж обнаружил признаки того, что Вселенная действительно является компьютерной программой, работающей на основе цифрового кода.

Так, всем известно определение материи как "объективной реальности, данной нам в ощущениях". Получается, что, прикасаясь к различным предметам, мы судим о них по ощущениям, которые испытываем в этот момент. А ведь на самом деле большинство объектов представляют собой не более чем пустое пространство, говорит Элвидж. Это подобно тому, как мы "кликаем" на иконки на экране компьютера. За каждой иконкой скрывается какой-то образ, но все это — лишь условная реальность, матрица , которая существует только на мониторе.

Все, что мы считаем материей, это просто данные, полагает Элвидж. Дальнейшие исследования в области элементарных частиц приведут к пониманию того, что за всем, что нас окружает, скрывается некий код, аналогичный бинарному коду компьютерной программы. Возможно, выяснится, что наш мозг — это просто интерфейс, с помощью которого мы получаем доступ к данным "вселенского интернета".

В своих высказываниях ученый ссылается на книгу Джона Арчибальда Уилера "Геоны, черные дыры и квантовая пена: жизнь в физике". Последний считал, что основу физики составляет информация. Он назвал свою теорию "It from bit" ("Все из бита"). ""Всё из бита" символизирует идею, что всякий предмет и событие физического мира имеет в своей основе — в большинстве случаев, в весьма глубокой основе — нематериальный источник и объяснение; что-то, что мы называем реальностью, вырастает в конечном счете из постановки "да-или-нет" — вопросов и регистрации ответов на них при помощи аппаратуры, — пишет Уилер в своем докладе "Информация, физика, квант: поиск связей"; — коротко говоря, все физические сущности в своей основе являются информационно-теоретическими, и Вселенная требует нашего участия".

Именно благодаря бинарному коду мы можем осуществлять выбор между различными вариантами цифровой реальности, матрицы , управлять ею при помощи сознания. Этот виртуальный мир Уилер называет "Вселенной соучастия".

Косвенным доказательством виртуальной природы Вселенной может служить то, что частицы материи могут существовать в неопределенной или неустойчивой форме и "закрепляются" в конкретном состоянии только при наблюдении.

Элвидж, в свою очередь, предлагает провести следующий мысленный эксперимент. Представьте, что все вещи, которые вас окружают, не более чем цифровая реальность, матрица . Но, скажем, ручка становится ручкой, только когда вы смотрите на нее, причем вы способны идентифицировать предмет как ручку только по внешним признакам. В остальном она обладает неопределенным потенциалом, и если вы разберете ее, то получите дополнительные данные, связанные с ее внутренним устройством.

Функция нашего мозга — обрабатывать информацию. Последняя способна храниться в нем, подобно тому как компьютерный браузер сохраняет в кэш данные посещенных нами сайтов во время интернет-серфинга. Если это так, считает Элвидж, то мы можем получать доступ и к данным, которые хранятся за пределами нашего мозга. Поэтому такие вещи, как интуиция или ясновидение, вовсе не пустой звук. Мы можем получать в "космическом интернете" ответы на свои запросы. Также мы можем попросить о помощи, и она может прийти — от других людей или создателей нашей реальности…

Смерть в этом ключе тоже выглядит не такой уж страшной. Если наше сознание это симуляция, то смерть всего лишь прерывание симуляции. И наше сознание вполне могут вселить в другой "симулятор", что и объясняет феномен реинкарнации.

Теория о цифровой реальности, матрице может послужить универсальным ключом к "теории всего", поисками которой уже давно занимаются ученые и которая помогла бы разрешить противоречия между классической и квантовой физикой. По мнению Элвиджа, могут существовать два вида данных, используемых в этой реальности. Это данные, связанные с описаниями объектов, аналогичные графическому или звуковому компьютерному формату, и данные, отвечающие за работу всей системы.

Наше знание об окружающем мире постоянно растет, добавляет исследователь. Ведь когда-то обособленно живущие племена не знали о существовании других земель, континентов, планет… Постепенно мы пришли к понятию о материальной Вселенной , наполненной различными объектами, а теперь близки к тому, чтобы допустить существование вселенных , состоящих из информации. "Мы постоянно раздвигаем границы нашего мышления", — утверждает Элвидж.

| 28.04.2018

То, что происходит в Рунете начиная с 16 апреля, – отнюдь не удельный конфликт Роскомнадзора с Telegram. Эти ковровые бомбардировки, чем бы они ни закончились, так и останутся только эпизодом. Суть любой войны (а это война) куда глубже, чем ход боевых действий, решения командиров, стратегия или техника.

Готовность российского цензурного ведомства блокировать всё и вся, не останавливаясь ни перед чем и не думая о последствиях, говорит о том, что теперь все мы живем в условиях новой цифровой реальности, когда интересы любого пользователя – будь то обыватель со своими рецептами и танчиками или корпорация с огромной инфраструктурой в облаке – должны быть подчинены только интересам государства. То бишь государством этим просто не должны приниматься во внимание. Мятежный сервис любой ценой обязан быть вычищен из цифрового пространства России – и точка!

Профильные чиновники, похоже, неслучайно бодро докладывали подведомственному населению, что Россия уже готова к полному отключению от мировой Сети. Правда, разухабистый стиль махания дубиной, используемый Роскомнадзором, вызывает возмущение и в их среде.

Это, повторяю, принципиально новые условия цифрового бытия населения. Массовый переход на и без того полулегальный VPN. Тотальное неуважение к законам и судам собственной страны, которое в один момент наверняка перешагнет рамки Digital. Такое положение в социуме, прекрасно понятное всем, включая и саму власть, не может продолжаться долго. Опасности, которые подстерегают государство, очевидны, если провести прямую параллель между глушилками начала 80-х и действиями Роскомнадзора конца 2010-х.

Куда сложнее будет обществу (хотя рядовой, «домашний» пользователь ко всему приспосабливается, привыкнет и к VPN), и особенно бизнесу. Очевидно, что отношение к облачным сервисам как таковым претерпит разительные перемены – события последних дней ясно показали скептикам, что стремление «иметь всё свое при себе», а не в абстрактном облаке, которое неизвестно где находится, имеет резон. И надо сказать, весьма веский.

Вот уж кто точно будет рад, так это поборники тотального импортозамещения. Переход на отечественные аналоги наверняка примет массовый характер. Остается только гадать, достаточно ли в стране собственных ЦОДов, чтобы приютить все сервисы, оставшиеся без иностранных провайдеров.

Впрочем, и это не гарантирует от проблем. Роскомнадзор в задоре умудрился заблокировать (пусть всего на час и глубокой ночью) даже вполне лояльные «Яндекс» с «ВКонтакте» и скрепоносных «Одноклассников». Что уж говорить об остановившейся работе многих научных организаций…

Рецепты существования в новой реальности уже сегодня появляются в Сети, и, очевидно, их выпуск вскоре приобретет массовый характер. А важнейшими конкурентными преимуществами множества сервисов станут не качество услуг, не возможности для бизнеса и не совершенство ПО, а элементарная устойчивость к блокировкам. С нетерпением жду забавных презентаций, отвечающих новым реалиям.

Между тем наша страна, как известно, взяла курс на цифровизацию экономики. Соответствующая программа уже принята, меры в ней обозначены. Вот только порядок их осуществления придется переписать уже с учетом тотального отказа от использования услуг мировых гигантов. Последние, как показывает опыт войны с Telegram, не слишком охотно идут на военную кооперацию с властями нашей страны, бизнес в которой приносит им единицы процентов прибыли.

Политика государства в области ИТ давно уже перешагнула рамки технологий – сами технологии стали частью политики. И похоже, для достижения политических целей государство в целом и отдельные лоббисты в частности уже не остановятся перед самыми абсурдными, самоуничтожающими мерами. И какие бы декларации о намерениях ни произносились, первое, что должен сделать каждый, – приготовиться к существованию в новой цифровой реальности. Вот только выглядит она теперь не как блаженные кущи цифрового рая, а как поле после кровопролитной битвы.