Жила-была кума-Лиса… Надоело Лисе на старости самой о себе помышлять, вот и пришла она к Медведю и стала проситься в жилички:

– Впусти меня, Михаил Потапыч, я лиса старая, ученая, места займу немного, не объем и не обопью.

Медведь, долго не думав, согласился. Перешла Лиса на житье к Медведю и стала осматривать да обнюхивать, где что у него лежит. Мишенька жил с запасом, сам досыта наедался и Лисоньку хорошо кормил. Вот заприметила она в сенцах на полочке кадочку с медом, а Лиса, что Медведь, любит сладко поесть; лежит она ночью да и думает, как бы ей уйти да медку полизать; лежит, хвостиком постукивает да Медведя спрашивает:

– Мишенька, никак, кто-то к нам стучится?

Прислушался Медведь.

– И то, – говорит, – стучат.
– Это, знать, за мной, за старой лекаркой, пришли.
– Ну что ж, – сказал Медведь, – иди.
– Ох, куманек, что-то не хочется вставать!
– Ну, ну, ступай, – понукал Мишка, – я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезла с печи, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и ну починать кадочку; ела, ела, всю верхушку съела, досыта наелась; закрыла кадочку ветошкой, прикрыла кружком, заложила камешком, все прибрала, как у Медведя было, и воротилась в избу как ни в чем не бывало.

Медведь ее спрашивает:

– Что, кума, далеко ль ходила?
– Близехонько, куманек; звали соседки, ребенок у них захворал.
– Что же, полегчало?
– Полегчало.
– А как зовут ребенка?
– Верхушечкой, куманек.

– И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет!

Медведь уснул, и Лиса уснула.

Понравился Лисе медок, вот и на другую ночку лежит, хвостом об лавку постукивает:

– Мишенька, никак опять кто-то к нам стучится?

Прислушался Медведь и говорит:

– И то кума, стучат!
– Это, знать, за мной пришли!
– Ну что же, кумушка, иди, – сказал Медведь.
– Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать!
– Ну, ну, ступай, – понукал Медведь, – я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезая с печи, поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку, добралась до меду, ела, ела, всю середку съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, заложила камешком, все, как надо, убрала и вернулась в избу.

А Медведь ее спрашивает:

– Далеко ль, кума, ходила?
– Близехонько, куманек. Соседи звали, у них ребенок захворал.
– Что ж, полегчало?
– Полегчало.
– А как зовут ребенка?
– Серёдочкой, куманек.
– Не слыхал такого имени, – сказал Медведь.
– И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет! – отвечала Лиса.

С тем оба и заснули.

Понравился Лисе медок; вот и на третью ночь лежит, хвостиком постукивает да сама Медведя спрашивает:

– Мишенька, никак, опять к нам кто-то стучится? Послушал Медведь и говорит:
– И то, кума, стучат.
– Это, знать, за мной пришли.
– Что же, кума, иди, коли зовут, – сказал Медведь.
– Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать! Сам видишь – ни одной ночки соснуть не дают!
– Ну, ну, вставай, – понукал Медведь, – я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, закряхтела, слезла с печи и поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и принялась за кадочку; ела, ела, все последки съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, пригнела камешком и все, как надо быть, убрала. Вернувшись в избу, она залезла на печь и свернулась калачиком.

А Медведь стал Лису спрашивать:

– Далеко ль, кума, ходила?
– Близехонько, куманек. Звали соседи ребенка полечить.
– Что ж, полегчало?
– Полегчало.
– А как зовут ребенка?
– Последышком, куманек, Последышком, Потапович!
– Не слыхал такого имени, – сказал Медведь.
– И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет! Медведь заснул, и Лиса уснула.

Вдолге ли, вкоротке ли, захотелось опять Лисе меду – ведь Лиса сластена, – вот и прикинулась она больной: кахи да кахи, покою не дает Медведю, всю ночь прокашляла.

– Кумушка, – говорит Медведь, – хоть бы чем ни на есть полечилась.
– Ох, куманек, есть у меня снадобьеце, только бы медку в него подбавить, и всё как есть рукой сымет.

Встал Мишка с полатей и вышел в сени, снял кадку – ан кадка пуста!

– Куда девался мед? – заревел Медведь. – Кума, это твоих рук дело!

Лиса так закашлялась, что и ответа не дала.

– Кума, кто съел мед?
– Какой мед?
– Да мой, что в кадочке был!
– Коли твой был, так, значит, ты и съел, – отвечала Лиса.
– Нет, – сказал Медведь, – я его не ел, всё про случай берег; это, значит; ты, кума, сшалила?
– Ах ты, обидчик этакий! Зазвал меня, бедную сироту, к себе да и хочешь со свету сжить! Нет, друг, не на такую напал! Я, лиса, мигом виноватого узнаю, разведаю, кто мед съел.

Вот Медведь обрадовался и говорит:

– Пожалуйста, кумушка, разведай!
– Ну что ж, ляжем против солнца – у кого мед из живота вытопится, тот его и съел.

Вот легли, солнышко их пригрело. Медведь захрапел, а Лисонька – скорее домой: соскребла последний медок из кадки, вымазала им Медведя, а сама, умыв лапки, ну Мишеньку будить.

– Вставай, вора нашла! Я вора нашла! – кричит в ухо Медведю Лиса.
– Где? – заревел Мишка.
– Да вот где, – сказала Лиса и показала Мишке, что у него все брюхо в меду.

Мишка сел, протер глаза, провел лапой по животу – лапа так и льнет, а Лиса его корит:

– Вот видишь, Михайло Потапович, солнышко-то мед из тебя вытопило! Вперед, куманек, своей вины на другого не сваливай!

Сказав это, Лиска махнула хвостом, только Медведь и видел ее.

Жила - была кума Лиса; надоело Лисе на старости самой о себе промышлять, вот и пришла она к Медведю и стала проситься в жилички:

Впусти меня, Михайло Потапыч, я лиса старая, учёная, места займу немного, не объем, не обопью, разве только после тебя поживлюсь, косточки огложу.

Медведь, долго не думав, согласился. Перешла Лиса на житьё к Медведю и стала осматривать да обнюхивать, где что у него лежит.

Мишенька жил с запасом, сам досыта наедался и Лисоньку хорошо кормил. Вот заприметила она в сенцах на полочке кадочку с мёдом, а Лиса, что Медведь, любит сладко поесть; лежит она ночью, да и думает, как бы ей уйти да медку полизать; лежит, хвостиком постукивает да Медведя спрашивает:

Мишенька, никак, кто-то к нам стучится?

Прислушался Медведь.

И то, - говорит, - стучат.

Это, знать, за мной, за старой лекаркой, пришли.

Ну что ж, - сказал Медведь, - иди.

Ох, куманёк, что-то не хочется вставать!

Ну, ну, ступай, - понукал Мишка, - я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезла с печи, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и ну починать кадочку; ела, ела, всю верхушку съела, досыта наелась; закрыла кадочку ветошкой, прикрыла кружком, заложила камешком, всё прибрала, как у Медведя было, и воротилась в избу как ни в чём не бывало.

Медведь её спрашивает:

Что, кума, далеко ль ходила?

Близёхонько, куманёк; звали соседки, ребёнок у них захворал.

Что же, полегчало?

Полегчало.

А как зовут ребёнка?

Верхушечкой, куманёк.

Медведь уснул, и Лиса уснула.

Понравился Лисе медок, вот и на другую ночку лежит, хвостом об лавку постукивает:

Мишенька, никак, опять кто-то к нам стучится?

Прислушался Медведь и говорит:

И то, кума, стучат!

Это, знать, за мной пришли!

Ну что же, кумушка, иди, - сказал Медведь.

Ох, куманёк, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать!

Ну, ну, ступай, - понукал Медведь, - я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезла с печи, поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку, добралась до мёду, ела, ела, всю серёдку съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, заложила камешком, всё, как надо, убрала и вернулась в избу.

А Медведь её спрашивает:

Далеко ль, кума, ходила?

Близёхонько, куманёк. Соседи звали, у них ребёнок захворал.

Что ж, полегчало?

Полегчало.

А как зовут ребёнка?

Серёдочкой, куманёк.

Не слыхал такого имени, - сказал Медведь.

И-и, куманёк, мало ли чудных имён на свете живёт! - отвечала Лиса.

С тем оба и заснули.

Понравился Лисе медок; вот и на третью ночь лежит, хвостиком постукивает да сама Медведя спрашивает:

Мишенька, никак, опять к нам кто-то стучится?

Послушал Медведь и говорит:

И то, кума, стучат.

Это, знать, за мной пришли.

Что же, кума, иди, коли зовут, - сказал Медведь.

Ох, куманёк, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать! Сам видишь - ни одной ночки соснуть не дают!

Ну, ну, вставай, - понукал Медведь, - я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, закряхтела, слезла с печи и поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и принялась за кадочку; ела, ела, все последки съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, заложила камешком и всё, как надо быть, убрала. Вернувшись в избу, она залезла на печь и свернулась калачиком.

А Медведь стал Лису спрашивать:

Далеко ль, кума, ходила?

Близёхонько, куманёк. Звали соседи ребёнка полечить.

Что ж, полегчало?

Полегчало.

А как зовут ребёнка?

Последышком, куманёк, Последышком, Потапович!

Не слыхал такого имени, - сказал Медведь.

И-и, куманёк, мало ли чудных имён на свете живёт!

Медведь заснул, и Лиса уснула.

Вдолге ли, вкоротке ли, захотелось опять Лисе мёду - ведь Лиса сластёна, - вот и прикинулась она больной: кахи да кахи, покою не даёт Медведю, всю ночь прокашляла.

Кумушка, - говорит Мишка, - хоть бы чем ни на есть полечилась.

Ох, куманёк, есть у меня снадобьице, только бы медку в него подбавить, и всё как есть рукой сымет.

Встал Мишка с полатей и вышел в сени, снял кадку - ан кадка пуста!

Куда девался мёд? - заревел Медведь. - Кума, это твоих рук дело!

Лиса так закашлялась, что и ответа не дала.

Кума, кто съел мёд?

Какой мёд?

Да мой, что в кадочке был!

Коли твой был, так, значит, ты и съел, - отвечала Лиса.

Сказка о хитрой лисе, которая смогла выкрутиться из самых запутанных историй… (в изложении В.Даля)

Лиса и медведь читать

Жила-была кума-Лиса… Надоело Лисе на старости самой о себе помышлять, вот и пришла она к Медведю и стала проситься в жилички:
— Впусти меня, Михаил Потапыч, я лиса старая, ученая, места займу немного, не объем и не обопью.

Медведь, долго не думав, согласился. Перешла Лиса на житье к Медведю и стала осматривать да обнюхивать, где что у него лежит. Мишенька жил с запасом, сам досыта наедался и Лисоньку хорошо кормил. Вот заприметила она в сенцах на полочке кадочку с медом, а Лиса, что Медведь, любит сладко поесть; лежит она ночью да и думает, как бы ей уйти да медку полизать; лежит, хвостиком постукивает да Медведя спрашивает:

— Мишенька, никак, кто-то к нам стучится?

Прислушался Медведь.

— И то, — говорит, — стучат.

— Это, знать, за мной, за старой лекаркой, пришли.

— Ну что ж, — сказал Медведь, — иди.

— Ох, куманек, что-то не хочется вставать!

— Ну, ну, ступай, — понукал Мишка, — я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезла с печи, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и ну починать кадочку; ела, ела, всю верхушку съела, досыта наелась; закрыла кадочку ветошкой, прикрыла кружком, заложила камешком, все прибрала, как у Медведя было, и воротилась в избу как ни в чем не бывало.

Медведь ее спрашивает:

— Что, кума, далеко ль ходила?

— Близехонько, куманек; звали соседки, ребенок у них захворал.

— Что же, полегчало?

— Полегчало.

— А как зовут ребенка?

— Верхушечкой, куманек.

— И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет!

Медведь уснул, и Лиса уснула.

Понравился Лисе медок, вот и на другую ночку лежит, хвостом об лавку постукивает:

— Мишенька, никак опять кто-то к нам стучится?

Прислушался Медведь и говорит:

— И то кума, стучат!

— Это, знать, за мной пришли!

— Ну что же, кумушка, иди, — сказал Медведь.

— Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать!

— Ну, ну, ступай, — понукал Медведь, — я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезая с печи, поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку, добралась до меду, ела, ела, всю середку съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, заложила камешком, все, как надо, убрала и вернулась в избу.

А Медведь ее спрашивает:

— Далеко ль, кума, ходила?

— Близехонько, куманек. Соседи звали, у них ребенок захворал.

— Что ж, полегчало?

— Полегчало.

— А как зовут ребенка?

— Серёдочкой, куманек.

— Не слыхал такого имени, — сказал Медведь.

— И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет! — отвечала Лиса.

С тем оба и заснули.

Понравился Лисе медок; вот и на третью ночь лежит, хвостиком постукивает да сама Медведя спрашивает:

— Мишенька, никак, опять к нам кто-то стучится? Послушал Медведь и говорит:

— И то, кума, стучат.

— Это, знать, за мной пришли.

— Что же, кума, иди, коли зовут, — сказал Медведь.

— Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать! Сам видишь — ни одной ночки соснуть не дают!

— Ну, ну, вставай, — понукал Медведь, — я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, закряхтела, слезла с печи и поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и принялась за кадочку; ела, ела, все последки съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, пригнела камешком и все, как надо быть, убрала. Вернувшись в избу, она залезла на печь и свернулась калачиком.

А Медведь стал Лису спрашивать:

— Далеко ль, кума, ходила?

— Близехонько, куманек. Звали соседи ребенка полечить.

— Что ж, полегчало?

— Полегчало.

— А как зовут ребенка?

— Последышком, куманек, Последышком, Потапович!

— Не слыхал такого имени, — сказал Медведь.

— И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет! Медведь заснул, и Лиса уснула.

Вдолге ли, вкоротке ли, захотелось опять Лисе меду — ведь Лиса сластена, — вот и прикинулась она больной: кахи да кахи, покою не дает Медведю, всю ночь прокашляла.

— Кумушка, — говорит Медведь, — хоть бы чем ни на есть полечилась.

— Ох, куманек, есть у меня снадобьеце, только бы медку в него подбавить, и всё как есть рукой сымет.

Встал Мишка с полатей и вышел в сени, снял кадку — ан кадка пуста!

— Куда девался мед? — заревел Медведь. — Кума, это твоих рук дело!

Лиса так закашлялась, что и ответа не дала.

— Кума, кто съел мед?

— Какой мед?

— Да мой, что в кадочке был!

— Коли твой был, так, значит, ты и съел, — отвечала Лиса.

— Нет, — сказал Медведь, — я его не ел, всё про случай берег; это, значит; ты, кума, сшалила?

— Ах ты, обидчик этакий! Зазвал меня, бедную сироту, к себе да и хочешь со свету сжить! Нет, друг, не на такую напал! Я, лиса, мигом виноватого узнаю, разведаю, кто мед съел.

Вот Медведь обрадовался и говорит:

— Пожалуйста, кумушка, разведай!

— Ну что ж, ляжем против солнца — у кого мед из живота вытопится, тот его и съел.

Вот легли, солнышко их пригрело. Медведь захрапел, а Лисонька — скорее домой: соскребла последний медок из кадки, вымазала им Медведя, а сама, умыв лапки, ну Мишеньку будить.

— Вставай, вора нашла! Я вора нашла! — кричит в ухо Медведю Лиса.

— Где? — заревел Мишка.

— Да вот где, — сказала Лиса и показала Мишке, что у него все брюхо в меду.

Мишка сел, протер глаза, провел лапой по животу — лапа так и льнет, а Лиса его корит:

— Вот видишь, Михайло Потапович, солнышко-то мед из тебя вытопило! Вперед, куманек, своей вины на другого не сваливай!

Сказав это, Лиска махнула хвостом, только Медведь и видел ее.

(Илл. Н. Разумная, freelance.ru)

Опубликовано: Мишкой 30.10.2017 12:15 10.04.2018

(4,75 /5 - 8 оценок)

Прочитано 3331 раз(а)

  • Про Комара Комаровича-длинный нос и про мохнатого Мишу-короткий хвост — Мамин-Сибиряк Д.Н.

    Сказка о том, как комары медведя одолели. Однажды медведь пришел на болото, лег отдохнуть и раздавил несколько сотен комаров. Рассерженные собратья подняли крик, который услышал Комар Комарович. Он был храбрым и смелым комаром, он и …

Жила-была кума-Лиса; надоело Лисе на старости самой о себе промышлять, вот и пришла она к Медведю и стала проситься в жилички:
- Впусти меня, Михайло Потапыч, я лиса старая, ученая, места займу немного, не объем, не обопью, разве только после тебя поживлюсь, косточки огложу.
Медведь, долго не думав, согласился. Перешла Лиса на житье к Медведю и стала осматривать да обнюхивать, где что у него лежит. Мишенька жил с запасом, сам досыта наедался и Лисоньку хорошо кормил. Вот заприметила она в сенцах на полочке кадочку с медом, а Лиса, что Медведь, любит сладко поесть; лежит она ночью да и думает, как бы ей уйти да медку полизать; лежит, хвостиком постукивает да Медведя спрашивает:
- Мишенька, никак, кто-то к нам стучится?
Прислушался Медведь.
- И то, - говорит, - стучат.
- Это, знать, за мной, за старой лекаркой, пришли.
- Ну что ж, - сказал Медведь, - иди.
- Ох, куманек, что-то не хочется вставать!
- Ну, ну, ступай, - понукал Мишка, - я и дверей за тобой не стану запирать.
Лиса заохала, слезла с печи, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и ну починать кадочку; ела, ела, всю верхушку съела, досыта наелась; закрыла кадочку ветошкой, прикрыла кружком, заложила камешком, все прибрала, как у Медведя было, и воротилась в избу как ни в чем не бывало.
Медведь ее спрашивает:
- Что, кума, далеко ль ходила?
- Близехонько, куманек; звали соседки, ребенок у них захворал.
- Что же, полегчало?
- Полегчало.
- А как зовут ребенка?
- Верхушечкой, куманек.


Медведь уснул, и Лиса уснула.
Понравился Лисе медок, вот и на другую ночку лежит, хвостом об лавку постукивает:
- Мишенька, никак опять кто-то к нам стучится?
Прислушался Медведь и говорит:
- И то кума, стучат!
- Это, знать, за мной пришли!
- Ну что же, кумушка, иди, - сказал Медведь.
- Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать!
- Ну, ну, ступай, - понукал Медведь, - я и дверей за тобой не стану запирать.
Лиса заохала, слезая с печи, поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку, добралась до меду, ела, ела, всю середку съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, заложила камешком, все, как надо, убрала и вернулась в избу.
А Медведь ее спрашивает:
- Далеко ль, кума, ходила?
- Близехонько, куманек. Соседи звали, у них ребенок захворал.
- Что ж, полегчало?
- Полегчало.
- А как зовут ребенка?
- Серёдочкой, куманек.
- Не слыхал такого имени, - сказал Медведь.
- И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет! - отвечала Лиса.
С тем оба и заснули.
Понравился Лисе медок; вот и на третью ночь лежит, хвостиком постукивает да сама Медведя спрашивает:
- Мишенька, никак, опять к нам кто-то стучится? Послушал Медведь и говорит:
- И то, кума, стучат.
- Это, знать, за мной пришли.
- Что же, кума, иди, коли зовут, - сказал Медведь.
- Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать! Сам видишь - ни одной ночки соснуть не дают!
- Ну, ну, вставай, - понукал Медведь, - я и дверей за тобой не стану запирать.
Лиса заохала, закряхтела, слезла с печи и поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и принялась за кадочку; ела, ела, все последки съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, пригнела камешком и все, как надо быть, убрала. Вернувшись в избу, она залезла на печь и свернулась калачиком.
А Медведь стал Лису спрашивать:
- Далеко ль, кума, ходила?
- Близехонько, куманек. Звали соседи ребенка полечить.
- Что ж, полегчало?
- Полегчало.
- А как зовут ребенка?
- Последышком, куманек, Последышком, Потапович!
- Не слыхал такого имени, - сказал Медведь.
- И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет!
Медведь заснул, и Лиса уснула.
Вдолге ли, вкоротке ли, захотелось опять Лисе меду - ведь Лиса сластена, - вот и прикинулась она больной: кахи да кахи, покою не дает Медведю, всю ночь прокашляла.
- Кумушка, - говорит Медведь, - хоть бы чем ни на есть полечилась.
- Ох, куманек, есть у меня снадобьеце, только бы медку в него подбавить, и всё как есть рукой сымет.
Встал Мишка с полатей и вышел в сени, снял кадку - ан кадка пуста!
- Куда девался мед? - заревел Медведь. - Кума, это твоих рук дело!
Лиса так закашлялась, что и ответа не дала.
- Кума, кто съел мед?
- Какой мед?
- Да мой, что в кадочке был!
- Коли твой был, так, значит, ты и съел, - отвечала Лиса.
- Нет, - сказал Медведь, - я его не ел, всё про случай берег; это, знать, ты, кума, сшалила?
- Ах ты, обидчик этакий! Зазвал меня, бедную сироту, к себе да и хочешь со свету сжить! Нет, друг, не на такую напал! Я, лиса, мигом виноватого узнаю, разведаю, кто мед съел.
Вот Медведь обрадовался и говорит:
- Пожалуйста, кумушка, разведай!
- Ну что ж, ляжем против солнца - у кого мед из живота вытопится, тот его и съел.
Вот легли, солнышко их пригрело. Медведь захрапел, а Лисонька - скорее домой: соскребла последний медок из кадки, вымазала им Медведя, а сама, умыв лапки, ну Мишеньку будить.
- Вставай, вора нашла! Я вора нашла! - кричит в ухо Медведю Лиса.
- Где? - заревел Мишка.
- Да вот где, - сказала Лиса и показала Мишке, что у него все брюхо в меду.
Мишка сел, протер глаза, провел лапой по животу - лапа так и льнет, а Лиса его корит:
- Вот видишь, Михайло Потапович, солнышко-то мед из тебя вытопило! Вперед, куманек, своей вины на другого не сваливай!
Сказав это, Лиска махнула хвостом, только Медведь и видел ее.

Жила-была кума-Лиса; надоело Лисе на старости самой о себе промышлять, вот и пришла она к Медведю и стала проситься в жилички:

Прислушался Медведь.

И то, - говорит, - стучат.

Медведь ее спрашивает:

Что же, полегчало?

Полегчало.

А как зовут ребенка?

Верхушечкой, куманек.

Медведь уснул, и Лиса уснула.

И то кума, стучат!

Это, знать, за мной пришли!

А Медведь ее спрашивает:

Далеко ль, кума, ходила?

Что ж, полегчало?

Полегчало.

А как зовут ребенка?

Серёдочкой, куманек.

Не слыхал такого имени, - сказал Медведь.

С тем оба и заснули.

И то, кума, стучат.

Это, знать, за мной пришли.

Далеко ль, кума, ходила?

Что ж, полегчало?

Полегчало.

А как зовут ребенка?

Не слыхал такого имени, - сказал Медведь.

Кума, кто съел мед?

Какой мед?

Да мой, что в кадочке был!

Где? - заревел Мишка.

Сказав это, Лиска махнула хвостом, только Медведь и видел ее.Жила-была кума-Лиса; надоело Лисе на старости самой о себе промышлять, вот и пришла она к Медведю и стала проситься в жилички:

Впусти меня, Михаиле Потапыч, я лиса старая, ученая, места займу немного, не объем, не обопью, разве только после тебя поживлюсь, косточки огложу.

Медведь, долго не думав, согласился. Перешла Лиса на житье к Медведю и стала осматривать да обнюхивать, где что у него лежит. Мишенька жил с запасом, сам досыта наедался и Лисоньку хорошо кормил. Вот заприметила она в сенцах на полочке кадочку с медом, а Лиса, что Медведь, любит сладко поесть; лежит она ночью да и думает, как бы ей уйти да медку полизать; лежит, хвостиком постукивает да Медведя спрашивает:

Мишенька, никак, кто-то к нам стучится?

Прислушался Медведь.

И то, - говорит, - стучат.

Это, знать, за мной, за старой лекаркой, пришли.

Ну что ж, - сказал Медведь, - иди.

Ох, куманек, что-то не хочется вставать!

Ну, ну, ступай, - понукал Мишка, - я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезла с печи, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и ну починать кадочку; ела, ела, всю верхушку съела, досыта наелась; закрыла кадочку ветошкой (тряпкой. - Ред.), прикрыла кружком, заложила камешком, все прибрала, как у Медведя было, и воротилась в избу как ни в чем не бывало.

Медведь ее спрашивает:

Что, кума, далеко ль ходила?

Близехонько, куманек; звали соседки, ребенок у них захворал.

Что же, полегчало?

Полегчало.

А как зовут ребенка?

Верхушечкой, куманек.

Не слыхал такого имени, - сказал Медведь.

И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет!

Медведь уснул, и Лиса уснула.

Понравился Лисе медок, вот и на другую ночку лежит, хвостом об лавку постукивает:

Мишенька, никак опять кто-то к нам стучится?

Прислушался Медведь и говорит:

И то кума, стучат!

Это, знать, за мной пришли!

Ну что же, кумушка, иди, - сказал Медведь.

Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать!

Ну, ну, ступай, - понукал Медведь, - я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезая с печи, поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку, добралась до меду, ела, ела, всю середку съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, заложила камешком, все, как надо, убрала и вернулась в избу.

А Медведь ее спрашивает:

Далеко ль, кума, ходила?

Близехонько, куманек. Соседи звали, у них ребенок захворал.

Что ж, полегчало?

Полегчало.

А как зовут ребенка?

Серёдочкой, куманек.

Не слыхал такого имени, - сказал Медведь.

И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет! - отвечала Лиса.

С тем оба и заснули.

Понравился Лисе медок; вот и на третью ночь лежит, хвостиком постукивает да сама Медведя спрашивает:

Мишенька, никак, опять к нам кто-то стучится? Послушал Медведь и говорит:

И то, кума, стучат.

Это, знать, за мной пришли.

Что же, кума, иди, коли зовут, - сказал Медведь.

Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать! Сам видишь - ни одной ночки соснуть не дают!

Ну, ну, вставай, - понукал Медведь, - я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, закряхтела, слезла с печи и поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и принялась за кадочку; ела, ела, все последки съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, пригнела камешком и все, как надо быть, убрала. Вернувшись в избу, она залезла на печь и свернулась калачиком.

А Медведь стал Лису спрашивать:

Далеко ль, кума, ходила?

Близехонько, куманек. Звали соседи ребенка полечить.

Что ж, полегчало?

Полегчало.

А как зовут ребенка?

Последышком, куманек, Последышком, Потапович!

Не слыхал такого имени, - сказал Медведь.

И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет! Медведь заснул, и Лиса уснула.

Вдолге ли, вкоротке ли, захотелось опять Лисе меду - ведь Лиса сластена, - вот и прикинулась она больной: кахи да кахи, покою не дает Медведю, всю ночь прокашляла.

Кумушка, - говорит Медведь, - хоть бы чем ни на есть полечилась.

Ох, куманек, есть у меня снадобьеце, только бы медку в него подбавить, и всё как есть рукой сымет.

Встал Мишка с полатей и вышел в сени, снял кадку - ан кадка пуста!

Куда девался мед? - заревел Медведь. - Кума, это твоих рук дело!

Лиса так закашлялась, что и ответа не дала.

Кума, кто съел мед?

Какой мед?

Да мой, что в кадочке был!

Коли твой был, так, значит, ты и съел, - отвечала Лиса.

Нет, - сказал Медведь, - я его не ел, всё про случай берег; это, значит; ты, кума, сшалила?

Ах ты, обидчик этакий! Зазвал меня, бедную сироту, к себе да и хочешь со свету сжить! Нет, друг, не на такую напал! Я, лиса, мигом виноватого узнаю, разведаю, кто мед съел.

Вот Медведь обрадовался и говорит:

Пожалуйста, кумушка, разведай!

Ну что ж, ляжем против солнца - у кого мед из живота вытопится, тот его и съел.

Вот легли, солнышко их пригрело. Медведь захрапел, а Лисонька - скорее домой: соскребла последний медок из кадки, вымазала им Медведя, а сама, умыв лапки, ну Мишеньку будить.

Вставай, вора нашла! Я вора нашла! - кричит в ухо Медведю Лиса.

Где? - заревел Мишка.

Да вот где, - сказала Лиса и показала Мишке, что у него все брюхо в меду.

Мишка сел, протер глаза, провел лапой по животу - лапа так и льнет, а Лиса его корит:

Вот видишь, Михайло Потапович, солнышко-то мед из тебя вытопило! Вперед, куманек, своей вины на другого не сваливай!

Сказав это, Лиска махнула хвостом, только Медведь и видел ее.